Истоки культа императора. Сакральное почитание
правителей в древности вне пределов РимаСтраница 2
Что же касается культа эпохи эллинизма то, он, по мнению большинства ученых, был порождением греко-македонской идеологии. Какие-либо древневосточные традиции почитания царской власти, судя по всему, не оказали влияния на его формирование[3]. В основе культового почитания эллинистических монархов лежали греческие представления о возможности перенесения на человека божеских почестей в качестве наивысшей степени почета, воздаваемого за заслуги и благодеяния. Такое перенесение не приводило к обожествлению человека в прямом смысле слова, а лишь до некоторой степени уподобляло его древним героям, получившим божеские почести за заслуги или приобщившимся к богам после смерти. Богоравный почет в применении к человеку имел лишь символическое значение, показывая, что чествующие его люди признают за ним такое же превосходство, каким обладают боги над смертными, но отнюдь не считают его самого богом. Эллинистический правитель никогда не почитается только за то, что является царем. Культ эллинистического царя – это, прежде всего воздаяние почета за личные заслуги и благодеяния каждого конкретного монарха. Правитель получает почести не как сакральный объект, а как человек, свершивший деяния, превозносящие его над всеми смертными. Поэтому эллинистический культ всегда прочно “привязан” к личности и деятельности царя. Ни один правитель не удостаивался в этом культе почестей “автоматически”, с момента вступления на трон. Почитание всегда учреждается только после свершения соответствующих “богоравных” деяний, и эта традиция сохраняется даже в государственном династическом культе, где каждый монарх династии, в принципе, должен почитаться как бог. Что же касается конкретных почестей, то они в эллинистическом культе не имеют теологического обоснования и отражают только личные качества и заслуги царя. Вместе с тем, личность, заслужившая столь экстраординарные почести, получала потенциальную возможность претендовать на исключительный статус в социально-политической иерархии, ибо место человека в обществе, по греческим представлениям, едва ли не в первую очередь определялось оказываемым ему почетом. Божеские почести, как наивысшие из всех возможных, еще со времен Гомера считались прерогативой истинного царя, «басилевса героических времен», служа подтверждением его превосходства и царского достоинства со стороны подданных.[4] Поэтому в немногочисленных прецедентах воздаяния божеских почестей атлетам-олимпионикам и «мудрецам», имевшим место в архаической и раннеклассической Элладе, в той или иной степени уже прослеживались элементы культа правителя, а не только культа «богочеловека» или благодетеля полиса, как это обычно считают. С другой стороны, именно возможность возвышения до положения легитимного царя, противоречившая устоям полисной общины, тормозила распространение культового чествования в период расцвета греческой демократии. Когда же в конце V – первой половине IV вв. до н. э. полисная система пришла в состояние кризиса, открыв дорогу авторитарным режимам, божеские почести все чаще стали использоваться в политической практике для обоснования притязаний на легитимную единоличную власть. Именно в этот период в греческом мире и зарождается культ правителей как самостоятельный идеологический феномен. Начальный этап этого процесса связан, прежде всего, с именем спартанского наварха Лисандра, который, одержав победы в решающих сражениях Пелопонесской войны, заработал себе непререкаемый авторитет и сумел установить свой контроль над значительной частью греческого мира. После смерти Лисандра в Балканской Греции длительное время не появлялось политических деятелей, которые бы обладали таким же весомым авторитетом и также остро нуждались в обосновании своих властных амбиций. Поэтому культ правителя здесь в первой половине IV в. до н. э. практически не развивался.[5] В периферийных же районах греческого мира (в Сиракузах и Гераклее Понтийской) этот феномен, напротив, получил дальнейшее развитие в деятельности тиранов и политических лидеров, претендовавших на легитимное единоличное правление. Весомый вклад в становление культа правителя в античном мире внесли также Филипп II и Александр Македонский, которые опирались в своей политике в этой области не только на греческие, но и на македонские традиции чествования царей и героев. Власть Филиппа и, особенно, Александра, благодаря захвату значительной территории в Элладе и на Востоке, не укладывалась в рамки традиционной македонской монархии. Поэтому оба они стремились с помощью богоравного почета приравняться к древним царям-героям, представив себя в образе «новых основателей» Македонского царства. Особенно внушительные усилия к развитию собственного культа приложил Александр, остро нуждавшийся в обосновании права на личную неподконтрольную власть над завоеванными территориями. Однако, стремясь всеми силами к получению божеских почестей, он игнорировал настроения и интересы эллинов и македонян и не принимал во внимание их представления о взаимоотношениях между монархом и подданными. В результате, богоравное почитание Александра не получило широкого распространения ни в греческих полисах, ни в Македонии, и имело в конечном итоге дискредитирующий эффект, превратившись в символ деспотизма и угрозы, исходящей от столь могущественного монарха. В целом же, Александра нельзя считать создателем античного культа правителя, как это делают некоторые исследователи, ибо он лишь развил зародившиеся задолго до него тенденции в области почитания правителей, не внеся в них чего-либо кардинально нового. После смерти Александра диадохи столкнулись с еще более острой необходимостью обоснования своих властных притязаний, чем основатель Македонской мировой державы. Держава Александра продолжала восприниматься как единое целое, и вся полнота власти юридически могла принадлежать в ней только законным наследникам Александра из династии Аргеадов. Диадохам, таким образом, приходилось основывать свою власть только на личном авторитете и превосходстве, создавая тем самым не имевшую прецедентов в историческом прошлом форму монархии. Именно поэтому они вынуждены были использовать в своих интересах альтернативные формы легитимации власти, среди которых ведущее место вскоре занял культ правителя. В начальный период эпохи диадохов (323-315 гг. до н. э.), когда еще более или менее реально функционировало единое государство наследников Александра, получил развитие только посмертный культ македонского завоевателя. Учреждавшие его диадохи стремились предстать перед македонянами и эллинами в качестве наиболее выдающихся и достойных преемников Александра, которым покойный монарх оказывает сверхъестественное покровительство как полубожественный герой. Культ Александра помогал этим правителям получить харизматический статус в армии и в среде греко-македонских колонистов, обеспечив себе превосходство над соперниками и определенную независимость от центральной власти.[6]
Будущий выдающийся полководец
Георгий Константинович Жуков родился 1 декабря (19 ноября) 1896 года в простой крестьянской семье в деревне Стрелковка Калужской области. Трудиться начал с ранних лет.
Во время первой мировой войны, в 1915 году, попал на фронт. Воевал в кавалерии. Через год становится унтер-офицером. За захват в плен немецкого офицера получает Георгиев ...
Административные реформы
Успехи на театре военных действий со шведами позволили правительству перейти к административным реформам. В 1708— 1710гг. была проведена областная реформа.
С целью укрепления власти на местах в 1708 г. Страну разделили на 8 губерний: Московскую, Петербургскую, Киевскую, Архангельскую, Смоленскую, Казанскую, Азовскую и Сибирскую. Во гла ...
Расправа над декабристами. Значение восстания.
После разгрома восстания начались массовые аресты. Всего в Петербурге было арестовано 316 человек. Был образован Следственный комитет по делу декабристов. К следствию было привлечено 579 человек, а виновными признаны 289. Верховный уголовный суд в Петербурге приговорил к смертной казни пятерых наиболее активных деятелей декабристского д ...